Всеволод Наулко
Історико-культурна спадщина Запорізького козацтва в епістолярії Ф.К. Вовка і його дописувачів
У листуванні видатного українського етнографа, археолога та антрополога Ф.К. Вовка, доктора Сорбони, професора Санкт-Петербурзького та Київського університетів (1847-1918), міститься чимало відомостей, які стосуються козацької старовини, можливостей її дослідження та збереження 1.
Зокрема, у листі до Д. Яворницького від 2 серпня 1910 р. Він писав: „На днях, т.е. 8-9 авг. мне, кажется, удастся исполнить многолетнее уже желание познакомиться с Вами лично и посмотреть Ваш любопытнейший Музей 2, а кроме того, хочу посмотреть выставку, в надежде, может быть, приобресть что-нибудь по этнографии для нашего Музея 3.”
Слід, однак, зауважити, що Ф. Вовк побував на Катеринославщині роком пізніше, у 1911 р. Він відвідав Катеринослав і Новомосковський повіт, придбавши до Імператоського музею Олександра ІІІ кераміку, народний одяг та прикраси 4.
Ще через рік, у листі від 9 жовтня 1912 р. Він пише Д. Яворницькому: „Чи не надійшло до Вашого Музею чого новійшого з козацької старовини, а найбільше з одежи чоловічої і жіночої. Дуже нам хотілося-б виставити у Музеї Олександра ІІІ хоч [... зразки такої одежи, а де її узять?... Як-би що трапилось, або Ви знали, що по інших музеях, то, будьте ласкаві, мене звідомити, бо кацапської одежи XVII, XVIII віків у музеї нашому буде багато, а нашої - нічогісінько”.
Д. Яворницький не забарився із відповіддю і того ж місяця пише Ф. Вовку: „Етнографічну новину, яка прибула до мене в останні часи, я йому (Юрію – сину Ф. Вовка) показував і прохав його написати про неї Вам. Ця новина така: 250 нашивок різних українських мережок, найбільш з Полтавщини, широченні запорожські штани червоного кармазину; дуже гарний, з срібними позументами, запорожський жупан, також червоного турецького кармазину; того ж таки кармазину, з вузенькими рукавцями, куртасик для молодого запорожця. Це все була одежа запорожського полковника Павла Руденка 5, який жив, після скасування Січи, в Польаві и був першим полтавським бургомистром. Спадщина його перейшла до панів Магденків 6, які теперечки живуть у нашому Новомосковському повіті і у яких я і випрохав парсуну Руденка, кисті худ. Боровиковського, і одежу полковника за публичну лекцію про запорожців в Новомосковському на користь бідних учнів”.
Серед учнів Ф.К Вовка помітною постаттю був Павло Захарович Рябков (1848-1927). Після повернення з еміграції, де він, до речі, був слухачем Вищої російської школи суспільних наук, в якій викладав Ф. Вовк, Павло Рябцов, працюючи у єлисаветградській міській управі, провадив значну науково-дослідну роботу з етнографії та археології. Він, без перебільшення, стає провідним кореспондентом етнографічного відділу Санкт-Петербурзького музею по Південній Україні. Досить сказати, що протягом 1908-11 рр., він зібрав для цього музею 364 об”єкти культури, більшість яких стосується козаччини.
Листи П. Рябкова до Ф.К. Вовка свідчать про його величезну увагу до пам’яток козацької старовини. Його постійно турбувала доля цих пам’яток і їхній стан. У листі до Ф. Вовка від 11 квітня 1910 р. (Зберігається у Науковому архіві Інституту археології НАН України, Ф.1. №3813) він писав: „Моя поездка приближается к концу и на пост я буду в Елисаветграде. Сейчас я я Бериславе. Есть и здесь кое-что интересного, но без денег ничего нельзя сделать, Жертвователей, на которых строятся все надежды киевских музеев, здесь не находится. Тоже можно сказать и о Никополе. Здесь Запорожская и казацкая старина расхищается самым варварским образом, можно сказать на глазах г. Эварницкого и других украинцев, изредка наезжающих сюда. Посетив две січи: Чартомлыкскую и Покровскую, я вполне в этом убедился. На могиле Сирка в день моего посещения свиньи рылись у подножия надгробного памятника. На мой вопрос сконфуженной этим обстоятельством старушки-хозяйки последовал ответ, что это её недосмотр и, что дело с покупкой места(части её усадьбы в с. Капуловке), где погребен Сирко, она ничего не знает. Никакой распродажной записи нет, задатка не давали. Зато здесь заведена Эварницким книга для записи имён посетителей, заполненная дорогими словами и пожеланиями. Могила Сирка до сих не обнесена хотя бы простым палисадником. Вещи, находимые на местах этих двух сичей, есть, они золотые или серебрянные или представляющие какую-либо археологическую ценность, попадают в руки скупщиков, наезжающих специально из Одессы. Недавно, кажется в эту весну из реки у острова (теперь), на котором ютилась Чертомлыкская Сич, был вытащен золотой предмет, проданный еврею за 50 коп. По словам очевидцев это было золото, сошедшее за медь, весом около фунта. В прошлом году найдена была чаша или кубок из золота и два золоченых перстня. Продали их священники за 3 р. 50 коп. Хуже всего то, что крестьяне до сих пор не доверяют попам и несут свои находки евреям. Происходит это потому, что попы [… повелели отбирать у них находки, якобы для отправки и ничего не платили, а некоторым посылали угрозы за самовольные раскопки могил.
Самовольных раскопок этим не остановить, а только ещё больше подзадорили искать кладов. В местности, которую я проехал теперь, в каждом селе есть целые артели кладоискателей, перепортивших сотни могил. Их ничто не остановит. Они углубляются в землю на несколько саженей колодцами и там как правило роются по ночам, освещая свои работы фонарями и лампами.
Но досаднее всего то, что сами крестьяне и священники уничтожают следы дикарничания. Первые в церквях, вторые у себя в огородах и на полях. Бывший Херсонский епископ Никанор тот сознательно это делал. Перевозачанская церковь, фотографию которой я Вам дал в Бериславе, до сих пор бойкотируется архиереями. В кладбищенской церкви я видел образ Св. Плакиды с изображением козака с конём. Он был величиной с оленьего рога. По приказу Никанора их сняли и где они неизвестно. И всё в этом роде. Между тем, с небольшою суммой денег, можно многое было бы ещё спасти. То, что я Вам послал в музей на Ваше усмотрение пустяки, сравнительно с тем, что можно ещё сделать, спасти от рук скупщиков и полного уничтожения крестьянами. Будь толково устроены в провинции музеи – дело пошло бы иначе, но для этого прежде всего нужны деньги и люди, а где их взять? Если ваш музей в Петербурге не располагает ими то что говорить о киевских, екатеринославских, херсонских [..? нужно, чтобы у музеев были свои корреспонденты на местах и как можно больше. Ну, а впрочем эти пожелания также бесплодны как и многое другое у нас.
В Никополе на Днепре я осмотрел сукноволоки и мукомольни на байдаках, приводимые в действие течением воды. Хотел заказать модель, но остановился не имея продолжение командировки от музея и нового ассигнования. Воздержался также от приобретения этнографических предметов. Кое-что послал (на 7 р. 15 коп.), чтобы не возить с собою или не делать затрат весьма значительных на пересылку их в Елисаветград, где у меня имеется кое-что для музея, частично купленное, частично пожертвованное одним крестьянином. Поднепровье Екатеринославской и Северная часть Таврич[еской губ. интересны в этнографическом отношении, как интересны и приднепровская часть Херсонского уезда и Нижнеднепровского.”
П. Рябков багато зробив для формування етнографічних колекцій інших музеїв, зокрема Херсонського краєзнавчого і особливо, заснованого В. Ястребовим, Єлісаветградського історико-краєзнавчого музею, справами якого він займався до кінця свого життя у 1927 р.
Постійно він поповняв колекції також Київського історичного музею, яким керував М.Ф. Біляшівський, згодом академік Національної академії України. Рекомендуючи співпрацю з П. Рябковим Ф. Вовк писав М. Біляшівському: „...Я радив би Вам зараз же написати Рябкову, щоб він поїхав на ваші кошти у Нікополь, подививсь речі і телеграфував Вам ціну...” (лист від 2 квітня 1914, Науковий архів Інституту археології НАН України, Ф.1., №846).
Ф. Вовк постійно спрямовував збиральницьку діяльність П. Рябкова за науковими програмами. Адже останній, будучи аматором, не завжди уявляв собі, наскільки потрібні ті чи інші речі музеям. Так в одному з листів до Ф. Вовка він писав: „Третьего дня я выслал накладные на груз малой скорости с этнографическими предметами и описью к ним. В числе их есть, между прочим, модель церкви, сделанная простым горшечником, и картина на которой изображен “Козак Мамай” с “дамой”. Приобретать ли впредь подобные предметы? Насколько они ценны для музея? Я в своих поисках нераз вероятно встречусь с подобными предметами, которые на мой взгляд заслуживаю того, чтобы их приобрести. Ваш отзыв и отзыв Николая Михайловича. Я имею в виду запорожскую хоругву, на которой изображен Св. Плакида и ещё одну картину.
Вы в мою бытность в Петербурге, просили отмечать интересное по части археологии. Я не впервой наталкиваюсь на это интересное. Здесь есть помещики, которые готовы оказать своё содействие по раскопке курганов на своих землях и даже готовы сделать это на свой счёт, но только при содействии заинтересованных в этом деле лиц и учреждений. Если это Вас не затруднит, то дайте, хотя самые краткие указания, что и как сделать, вышлите программы и укажите на литературу по методу раскопок и собиранию древностей”.
У листі від 16 січня 1911 р. П. Рябков пише про речі, „посланные на ваше личное усмотрение” такі як модель чигиринської монастирської церкви, вироби з дерева, транспортні знаряддя, і запитує Ф. Вовка: „.Что Вы сделали или намерены сделать с предметами, относящимися к Запорожью? Если такого рода предметы интересны в каком-либо отношении, то я буду Вам лично их высылать. В противном случае, я буду их направлять в Херсонский городской музей”.
У цьому ж листі П. Рябков повідомляв Ф. Вовка: „ Две мои поездки в Никополь и Берислав были предприняты для собирания данных по чумачеству, дали они кой-что и для музея. В эти поездки я завязал интересные знакомства с кр[естьянами и в настоящее время нахожусь с двумя из них в переписке. Один из них, бывший чумак, в целом ряде писем излагает свои воспоминания по своему содержанию весьма интересные. Пишет он по-украински так, как говорят у нас на Херсонщине и в Таврии. Если хотите пришлю Вам начало их. Вы дадите своё заключение чего они стоят и что с ними можно сделать.
Другой мой знакомый кр[естьянин из под Никополя просит меня приехать, что он покажет мне много интересного по Запорожской старине и археологии. Он может быть полезен, но в том случае, если у меня будет на руках некоторая сумма денег и полномочия производить хотя бы небольшие раскопки и разведки по Чертомлыку на местах бывших сичей и по балкам, где были запорожские зимовники и хутора. Кр[естьяне здесь издавна роются и находки их пропадают бесследно или уходят за границу через одесских и никопольских скупщиков. Есть много мест ещё совершенно не исследованных и даже никому неизвестных. Между тем, в самом скором времени, они будут совершенно уничтожены, как напр., запорожские кладбища, отдельные могилы и их зимовники, курени и хаты (а таковые кой-где ещё есть). Кое-что об этом я уже писал Вам из Никополя”.
1Див. також: Наулко В.І. Козацька тематика в епістолярній спадщині Ф.К. Вовка // Запорозьке козацтво. – К.-Запоріжжя, 1997. – С. 256-263.; Наулко В.І., Старков В.А. Що доводиться чути етнографові: Листування Ф. Вовка з М. Сумцовим та Д. Яворницьким // Пам”ять століть. – 1997. - №1. – С.37-41.
2Історико-археологічний музей ім. О. Поля (нині Державний історичний музей ім. Д. Яворницького Дніпропетровської області).
3Мається на увазі Етнографічний відділ Імператорського Музею Олександра ІІІ, де тоді працював Ф.К. Вовк.
4Украинцы. Каталог-указатель этнографических коллекций. – Л., 1983. – С.25.
5Павло Руденко – впливова особа на Полтавщині напередодні і після скасування Січі 1775 року. В документах Коша Нової Запорозької Січі згадується як полтавський міщанин (1756 р.), купець (1767 – 1768 рр.) і полтавський війт (1774 р.). (Архів Коша Нової Запорозької Січі. Опис справ 1713-1766. – К., №№ 31, 201, 305).
6Рід Магденків мав давнє козацьке коріння; одним з попередників його був відомий запорозький полковник Афанасій Ковпак, який з середини XVIII ст. Мав маєтності в Новомосковському повіті. Ще на початку XVIII ст. Полтавський купець Григорій Магденко Їздив за товарами в Крим (Яворницький Д.І. Історія запорозьких козаків. – Т.1. – К., 1990. – С.312-313; Т.3. – К., 1993. – С.387).